Глава 16. Саныч и мазыкская традиция

В то время я жил на Южном Урале в г. Миассе, и работал в учебно–оздоровительном центре «Уралия» преподавателем оздоровительной гимнастики и народной медицины.

Мы ездили по стране и проводили учебно-оздоровительные семинары. Наши семинары включали в себя теоретические и практические занятия различных направлений. Это была и астрология, и йога, и цигун, и индийские танцы, и русское народное целительство, и экстрасенсорика.

Наша рабочая команда состояла из хороших специалистов. О нас знали во многих городах страны. Люди приезжали к нам отовсюду. Иногда на наших семинарах собиралось по несколько сотен человек.

Однажды, летом, к нам на семинар, который мы проводили в городе Бакале, Челябинской области, приехала группа ребят из Москвы. Это было летом 1991г. Среди ребят этой группы был Александр Шевцов. Это был интересный человек, историк по образованию и хороший специалист по боевому искусству.

Именно боевое искусство помогло нам тогда стать близкими друзьями и соратниками.

Дело в том, что я к тому времени уже в течение примерно 15 лет занимался изучением боевых искусств. Это были и самбо, и бокс, и ушу, и тайцзи-цюань, и армейский рукопашный бой, ну, и конечно опыт большого количества уличных драк, в которых мне пришлось поучаствовать в детстве, в юности и в армии. В детстве, я был невысоким, но шустрым и хулиганистым мальчиком, и постоянно был заводилой, различных дворовых мероприятий. Поскольку рост мой у многих незнакомых со мной парней не вызывал особого уважения, то отстаивать свой авторитет и достоинство приходилось кулачным способом.

Подобный опыт изучения боевых искусств был и у Шевцова. Это нас сблизило.

Наша дружба началась прямо с этого семинара. В перерывах между занятиями мы много говорили с ним о боевых искусствах, обменивались опытом.

Кроме боевого искусства мы оба интересовались эзотерикой, как это тогда называлось, или, говоря по-русски поиском тайных, скрытых от большинства людей знаний, помогающих раскрыть свои способности. Эти знания мы по крупицам собирали, кто, где и как мог.

Благодаря этим знаниям мы пытались раскрывать и познавать себя, пытались понять свое предназначение в жизни, и пробовали использовать эти знания для достижения своих целей.

В общем-то, и боевым, а в дальнейшем и воинским искусством мы занимались в первую очередь, в надежде овладеть скрытыми в них эзотерическими знаниями.

Семинар в Бакале пролетел быстро, а у нас с Саней осталось столько много недосказанного и не опробованного. Расставаться жутко не хотелось, и я пригласил его к себе домой. У него оказалось в запасе несколько дней, и он с удовольствием принял мое предложение.

Мы прожили у меня дома несколько дней, которые сутки напролет проводили в обмене своим эзотерическим опытом.

Подружившись с Шевцовым и поняв, что нас обоих объединяет огромная жажда познания, я решил познакомить его со Степанычем. Я рассказал Санычу (так я часто называл Шевцова, полное его имя Александр Александрович Шевцов) о Степаныче и предложил сходить к нему в гости, чтобы познакомиться. Саныча это очень обрадовало, он сказал, что его первого учителя тоже звали Степанычем.

Сразу же после этого разговора я созвонился со Степанычем и уже примерно через час мы были у него дома.

И Саныч и Степаныч оба как-то сразу понравились друг другу. Между нами завязалась долгая и интересная беседа, которая завершилась тем, что Степаныч дал почитать Санычу несколько редких книг, о которых Саныч давно мечтал.

На следующий день я повел Саныча на одно очень интересное место, находившееся на вершине Ильменского хребта. Это место с давних времен считают местом силы. Про него упоминает в своих сказах П.П. Бажов. С этого места во все стороны разворачивалась такая величественная красота, что дух захватывает.

Мы шли, по лесной тропинке, ведущей к этому месту, и разговаривали о вчерашней встрече со Степанычем. Саныч говорил о том, что Иван Степаныч чем-то здорово напоминает его первого учителя Степаныча, и ему даже показалось, что дух того Степаныча, каким то образом, проявляется через этого Степаныча, будто разговаривает с ним через него. Но возможно ли такое? И только он это проговорил, как вдруг перед нами, откуда ни возьмись, появляется Иван Степаныч!

На какой-то момент мы оба просто лишились дара речи. Мы были настолько потрясены этим его неожиданным появлением и именно в тот момент, когда мы о нем заговорили, что даже не знали, что ему сказать. Он шел нам навстречу по этой же тропинке. И нас разделяло от встречи с ним каких-нибудь 5-10 метров. Он шел нам навстречу и улыбался, а мы обалдевшие смотрели на него.

Мы поздоровались со Степанычем и рассказали ему о своем потрясении, спросили у него, как он тут появился и именно в тот момент, когда мы о нем заговорили. Причем заговорили о нем как о духе учителя, который может проявляться через разных людей. Ведь это же не город, где люди спокойно расхаживают по улицам и вероятность встречи со знакомым человеком довольно высока. Это ведь лес, и вероятность такой встречи очень мала.

Степаныч заулыбался и сказал, что все это является подтверждением того, о чем мы говорили. Ваши мысли были направлены на меня, вы думали обо мне, и я появился. У вас был важный вопрос, и вы через эту встречу получили на него ответ. Если ты чего-то сильно хочешь, то обязательно когда-нибудь это получишь. Все зависит от силы твоей охоты и от способности создавать сильные и точные образы. Остальное - дело механики.

Сказав это, он попрощался с нами и пошел дальше по той тропинке, по которой мы пришли сюда. А мы продолжили свой путь дальше, на Ильменский хребет.

Да…, Степаныч был очень необычным человеком.

Наша дружба с Санычем укреплялась с каждым днем все больше и больше. Саныч рассказал мне о том, что несколько лет назад, занимаясь изучением русских народных ремесел, он ездил по деревням Верхнего Поволжья и наткнулся там, на стариков, хранителей древних знаний. Эти старики называли себя мазыками. Одним из них и был Степаныч, первый его учитель.

Мазыки – это главенствующая каста Офень. Офени – люди, занимающиеся торговым промыслом. Это бродячие торговцы, торговцы - путешественники, коробейники. Свое происхождение они берут от Скоморохов, некогда осевших на верхней Волге в деревнях Шуйского, Ковровского и Суздальского уездов.

Когда-то во времена древней Руси, скоморохи были жрецами плодородия. Все их обряды были направлены исключительно на это. Ни одно народное гулянье не обходилось без скоморохов. Они были водящими всех праздников и свадеб. Они ясно представляли себе, что такое Карагод (круглогодичный круг праздников) и хорошо понимали сакральный смысл каждого входящего в него праздника. По сути, каждый праздник это обряд.

Карагод или, говоря современным языком, круглый год, является полным циклом, во время которого Земля, двигаясь по своей орбите, делает полный оборот вокруг Солнца. Земля постоянно находится в движении. Во время своего движения она постоянно меняется. Зиму сменяет весна, весну - лето, лето сменяет осень, а за осенью снова следует зима. Ночь сменяется утром, утро сменяется днем, день сменяется вечером, а вечер сменяется ночью. Итак, каждый раз.

День за днем, час за часом, окружающая нас природа постоянно меняется, перестраивается. Перестраиваются вместе с ней и люди. Весь мир постоянно находится в движении. Благодаря этому движению в нем присутствует жизнь. Без движения жизнь невозможна. Находясь в едином вселенском движении, мир постоянно меняется. Природа Земли, находясь внутри этого движения, меняется легко и естественно.

Человек, как считали скоморохи, живя на Земле, погрузился в свой, обособленный от общей природы, мир. Мир, живущий по своим законам. Этот мир – общество. Человек, хочет он того или нет, является неотъемлемой частью единого мира природы, и все природные изменения обязательно отражаются в нем.

Человек, находясь внутри своего мира, живя по законам общества, погружается в общественные взаимоотношения. В результате этой вовлеченности его естественная связь с природой, в некотором смысле, нарушается. Человек перестает обращать внимание на смену природных явлений, он как бы выбивается из общего движения, которое можно назвать дыханием вселенной, таким образом нарушая свой естественный природный ритм. Из-за нарушения этого ритма начинает страдать не только человек и все человеческое общество, но и вся природа Земли в целом. Так считали Скоморохи.

Чтобы такого не происходило, на Земле с давних времен существовали люди, которые следили за тем, чтобы жизнь общества не выбивалась из ритма жизни Земли, а постоянно соответствовала ему. Эти люди назывались жрецами. В разных культурах эти жрецы имели свои имена и названия. На Руси, этих жрецов называли Ведунами, Волхвами и Скоморохами. Для того чтобы ритм жизни русского народа соответствовал ритму жизни не только Земли, но и Вселенной, и был создан Карагод.

Карагод включает в себя цикл основных народных праздников соответствующих определенным изменениям природы. В соответствии с тем, как меняется природа, должен меняться и человек. На это и были направлены все праздничные обряды древней Руси. Многие из этих обрядов претерпев изменения, дожили до настоящего времени. Такие, например, как зимние и летние святки, которые называются теперь Рождество и Иван-Купала; Масленица и Праздник Урожая - Зажиток.

Во время праздника, человек отключался от повседневной бытовой жизни и переходил в иное состояние сознания - Праздное. Все праздничные действа символизировали собой природные явления, происходящие в данный момент. Так, например, перетягивание каната или взятие снежного городка во время Масленицы символизировали битву Зимы с Весной, Холода с Теплом, Жизни и Смерти.

Все эти обряды были построены так, чтобы Жизнь во всех схватках обязательно выходила победителем. Окончательным символом победы жизни над смертью или тепла над холодом, было сжигание старухи Зимы – Масленицы, которую делали, обычно, из старья, собранного со всей деревни. Такое сжигание было одновременно и символом освобождения от старой жизни. Сжигая свое старье, человек освобождался от всего, что было связано с этим старьем. Появлялась возможность создания или приобретения нового.

Жизнь постоянно должна меняться и этому изменению надо радоваться. Ведь не зря же говорят: «Все что ни делается – к лучшему». И народ верил в это. Верил и в то, что, совершая праздничные обряды, он поддерживает жизнь, не только в своем селении, но и в целом мире.

Хранителями праздничных обрядов на Руси, как и вообще обрядов, направленных на поддержание и продолжение жизни, свадебных, например, являлись, как я уже говорил, Скоморохи. Именно с потомками этих древних хранителей знаний и посчастливилось встретиться Санычу, занимаясь этнографическими сборами и изучением народных ремесел.

В течение нескольких лет, Саныч ездил к этим дедушкам, пытаясь перенять у них все, чем они владели. А они владели многим. О том, как произошла его встреча с дедушками мазыками, о них самих, и том, как проходило его обучение у них, Саныч написал в своих книгах.

Рассказывая о встречах с дедушками мазыками, Саныч сказал, что один из них по прозвищу Паханя в совершенстве владел боевым искусством. Он называл это искусство «Боем на Любки».

Существует три основных вида боя.

1. Бой насмерть или смертный бой, во время которого противники стараются убить друг друга. Такой бой ведется во время войны.

2. Бой на зверки, или с озверением, где противники стремятся победить друг друга, часто используя для этого свое озверение. Это бой за первенство, где нужно доказывать, что ты самый сильный, самый лучший, самый непобедимый. Это подчас бой с ненавистью, с обидой, с желанием отомстить или наказать. Это звериный бой, бой за отстаивание территории и первенства в стае.

3. Бой на любки, т.е. полюбовно, любуясь самим боем.

У Б.В. Горбунова в книге, являющейся историко-этнографическим исследованием «Традиционные рукопашные состязания в народной культуре восточных славян XIX – начала XX века», о бое на любки говорится следующее:

«Состязания регламентировались правилами, основанными на традиционных морально-этических нормах. Главные их положения сводились к следующему: а) биться «по любви» («любока», «полюбкам», «любя», «полюбовный бой»), не иметь «сердца» (злобы) на противника».

Бой на любки, это все равно, что игра, целью которой является не победа над противником, а получение наслаждения от самой игры. Это бой для души, для проверки и улучшения бойцовских качеств, для наполнения новыми силами жизни. Так же, это бой, направленный на убирание напряжений, периодически накапливаемых в обычной повседневной жизни. Это очищение, совершенствование боевых и воинских навыков и одновременно самопознание.

Само, название боевого искусства «Любки», появилось совсем недавно. Старые любошные бойцы, включая Паханю, свое боевое искусство так не называли. Они его вообще никак не называли, хотя при этом говорили, что «боролись на любки». Но бороться на любки можно лишь в мирное время и со своими. В военное время бой хоть и ведется с любовью, но не на любки, а на жизнь. Мы использовали это название для обозначения возрождаемого нами боевого искусства. Возможно, что когда-то оно именно так и называлось. Во всяком случае, оно точно отражает то, что вложено в это название - любки.

В.И. Даль в своем толковом словаре живого великорусского языка дает такое определение любкам.

«Любок м. – любая вещь, любое что выбрано. (Любок – однократное действие глагола любить).

Любки м. мн. любок, свобода, воля выбора; положение, где делаешь любое, что хочешь из двух или более предложений. Любки тебе, бери что по нраву, любое. Мы с ним на любки или на любках сошлись, сделались.

Любкость, любчивость ж. – состояние любкаго человека.

Любчий, любящий, дружелюбный». (В.И. Даль Толковый словарь живого великорусского языка, том 2 стр. 283. Изд. Русский язык, Москва 1989г.)

Паханя был не только хорошим любошником, но еще и профессиональным бойцом. Во время первой мировой войны он был разведчиком – пластуном, и владение боевым искусством не раз спасало ему жизнь. Пластуны входили в состав казачьего войска и являлись, если так можно выразиться – казачьим спецназом. И конечно, к тому боевому искусству, что досталось, когда-то Пахане от мазыков, добавился и его боевой опыт, полученный у пластунов, что в целом добавляет его искусству силы прикладного боевого искусства.

Как-то, в очередной раз, у нас с Санычем, зашел разговор о дедушках мазыках и о русской культуре в целом, и возникла мысль о том, что хорошо было бы собрать и восстановить существовавшие некогда на Руси знания. Знания, включающие в себя и боевое, и оздоровительное искусство, и искусство самопознания и знания об искусстве жить.

Жить ведь тоже можно по-разному. Можно жить, находясь в постоянных страданиях: то от нехватки денег, то от неудачной любви, то от недовольства государством, а то и от жизни вообще. А можно жить, постоянно находясь в наслаждении и блаженстве, что называется – жить в любках.

Русский народ, имеет свою богатейшую культуру и историю. В нем есть свои, как воинские, так и целительские традиции, так и традиции самопознания, ничем не уступающие ни восточным, ни западным. Если заглянуть в историю нашей страны, то можно увидеть, что ни одна армия в мире, не считая монголо-татар, не смогла победить русскую армию.

Да и с монголами тоже не все так однозначно. Ведь не смогли же монголы пройти и победить всю Русь, прошли только часть ее. А ведь Чингиз-хан, начиная свой завоевательный поход, хотел завоевать весь мир. Хотел, да не смог. На Руси монгольские завоевания и закончились. Если бы Русь не погрязла в те времена в междоусобных войнах между своими княжествами, то монголы остались бы ни с чем, как это было со всеми попытками завоевания Руси и России, во всех последующих войнах, включая Отечественную войну 1812 года, Великую отечественную войну 1941, и Японскую войну 1945 года.

Некоторые историки вообще считают, что никакого монгольского нашествия на Русь не было. Что история с монгольским нашествием имела чисто политический характер и была во многом вымышленной. И это они довольно четко обосновывают. Дело в том, что на территории якобы находившейся под монгольским игом части Руси не сохранилось особых следов монгольской культуры, ни захоронений, ни монгольских памятников, ни построек. А ведь за 200 лет, якобы существовавшего на этой территории монгольского ига, должно было что-то остаться. Если они действительно жили и управляли этой территорией 200 лет, считая ее своей, то явно должны были оставить на ней свои следы. Но следов-то и нет. Так что на счет монгольского нашествия тоже не все так однозначно.

В общем-то, совсем не важно, были монголы на Руси, или нет, все исторические факты говорят о том, что на Руси существовало, и до сих пор существует прекрасное боевое искусство, а вместе с ним и оздоровительное искусство, и искусство жить. Ведь русские люди каким-то образом смогли занять и освоить седьмую часть всей суши Земли и создали на нем огромное и мощное государство. А такое, без силы и знаний, сделать просто невозможно.

Мне было обидно, что мы, русские люди, вместо того, чтобы начать возрождать свое, резко кинулись возрождать и развивать чужое. По всей стране, как грибы после дождя, начали плодиться секции карате, ушу, цигун и т.д. и т.п. Но ведь свое, то роднее, ближе, понятнее и не менее действенно. Почему же от него нужно отказываться в пользу не совсем понятного чужеземного.

И тогда мы решили начать возрождение русского воинского искусства, а вместе с ним и всей русской традиционной культуры в целом.

Саныч предложил мне поговорить с руководителем нашего учебно-оздоровительного центра «Уралия» о том, что он Саныч, готов проводить занятия по русскому тайноведению, так, мы тогда решили назвать это направление. В понятие русского тайноведения входили знания, полученные Санычем от стариков мазыков.

Я, на следующий же день, позвонил руководителю нашего центра и договорился с ним о возможности проведения на наших семинарах занятий по русскому тайноведению. Я сказал, что человека, который, будет проводить эти занятия, я хорошо знаю и могу за него поручиться.

Руководитель нашего центра хорошо помнила Саныча с семинара в Бакале, и была о нем хорошего мнения. Идея эта ей понравилась, и она дала добро. Семинар с участием Саныча решено было провести в декабре 1991 года, в городе Верхотурье, на севере Свердловской области.

Тогда, на семинаре в Верхотурье, Саныч рассказывал о своей встрече со стариками мазыками, хранителями древних знаний, о том, как в течение нескольких лет он ездил к ним перенимать эти знания. Это были не просто разрозненные знания. Это была цельная и самодостаточная традиция, имеющая название Тропа Троянова, или сокращенно – Тропа.

Тропа – это путь раскрытия и развития себя, который можно назвать путем самопознания и самосовершенствования. Путь самопознания и самосовершенствования не прост. На каждом шагу в нем могут появиться неожиданные препятствия, на преодоление которых могут уходить не только годы, но и десятилетия, а иногда и целые жизни. А потому, Тропа, это не набор каких-то эзотерических практик, это путь, по которому течет жизнь.

На первом семинаре в Верхотурье, Саныч практически ничего не говорил о самопознании. Это все было позже. Тогда, в Верхотурье, он рассказывал о величии русской культуры, которая ничуть не уступает по своей красоте и могуществу никакой другой культуре в мире, и о знаниях, до сих пор, хранящихся в этой культуре.

Верхотурский семинар, можно смело назвать началом возрождения русской традиционной школы самопознания, а так же толчком для создания в дальнейшем Межрегионального Общества Русской Народной Культуры, Училища Русской Народной Культуры, Школы Любков, Ассоциации Любки, Академии Самопознания, которые мы с Санычем и другими сподвижниками, создали несколькими годами позже.

Во время своих этнографических сборов и обучения у стариков мазыков, Саныч многому успел обучиться. Большая часть этих знаний была не опробована, не освоена и не осознана им. Просто не было возможности все это опробовать и осознать. На самих-то дедушках особо не напробуешься и не наотрабатываешься. Эти знания еще предстояло освоить, опробовать и систематизировать. Для этого нужны были люди, помощники.

Саныч предложил нам, ближайшим своим друзьям и сподвижникам, помочь ему в этом. Мы согласились.

Из всего что нам удалось восстановить и собрать во время наших этнографических сборов, постепенно выстроился учебный курс, который лег в основу созданного нами Училища Русской Народной Культуры. Этот курс преподается там и по сей день. Саныч назвал этот курс курсом прикладной этнопсихологии. Этнопсихология – это наука, объединяющая одновременно и народную психологию (психологию русского народа) и этнографическую психологию.

Так же мы создали Межрегиональное Общество Русской Народной Культуры сокращенно ОРНК, которое занималось возрождением русских народных традиций, и я какое-то время был руководителем этого общества. Затем, примерно год, я являлся руководителем Сибирского отделения Училища Русской Народной Культуры. А потом ушел из училища и начал создавать Школу Любков.

На протяжении более чем 10 лет, я постоянно практиковал и преподавал все троповые дисциплины. Но больше всего и ближе всего мне оказались любки. Может быть, потому что я с детства увлекался воинской культурой. А может быть, и потому, что любошное мировоззрение более всего соответствовало моему характеру, мировоззрению и пониманию.

Любками мы занимались постоянно. Вернее было бы сказать, не занимались, а жили в любках. Любки ведь это в первую очередь состояние. Состояние, в котором ты воспринимаешь мир. Это мировоззрение. Это так же и состояние, в котором проживается жизнь. Это состояние умиротворения, покоя и любви.

По большому счету, любки – это и есть любовь. Это любовь ко всему безраздельно. Любовь, это созерцание всего и присутствие во всем, во всем, что заполняет твое восприятие. Это постоянное пребывание в блаженном покое и единстве со всем воспринимаемым. Это изначальное состояние Единой Природы. Именно так я понимаю любки, и именно это понимание я вложил в создаваемую мной школу любков.

Создавать школу любков я начал еще в 1991 году. Я постоянно делал записи всего, что удавалось освоить и восстановить в ходе троповых занятий, проводимых мной этнографических сборов, воспоминаний о занятиях с дедом Андреем и учебы у Князя Голицина. Я записывал на бумагу свое видение и понимание воинского искусства, описывал упражнения, обряды, состояния, делал из этого определенные выводы и писал это все в виде заметок. Параллельно с этим, я часто ездил по деревням, изучая народное целительство. В какой-то момент, все мои знания объединились в единое целое. Они перестали для меня быть знаниями и превратились в способ жить.

В итоге, на основе сложившегося во мне к тому времени понимания, я выстроил учебный курс, который назвал общим курсом любков. В этот курс, я вложил знания, полученные мною от разных встретившихся мне на жизненном пути людей. Все эти люди, о которых я рассказываю в этой книге, каждый по-своему, оказали влияние не только на создание этого учебного курса, но и на создание школы, превратившейся впоследствии в Ассоциацию Любки. Но главное, все они помогли прийти к пониманию того, кто же, в действительности есть я, к пониманию своей истинной природы. И за это, им всем низкий поклон!

Мы с Санычем проработали вместе 13 лет. С какого-то времени наше мировоззрение стало сильно отличаться друг от друга и наши пути разошлись. Он считал, что я заблуждаюсь и иду по неверному пути, я считал, что заблуждается он. Он считал, что для того, чтобы заниматься самопознанием, нужно создавать специальные условия. Нужно создавать специальное сообщество себе подобных людей, с очень жесткими правилами свойства и договоренностями о совместном существовании. И он создавал вокруг себя такое сообщество, назвав его Троерусским. Я же считал, что для самопознания никакое специальное сообщество и никакие специальные условия не нужны. Путь самопознания у каждого человека свой, и с него невозможно сбиться. Если чему-то суждено случиться, то это должно случиться и изменить этого нельзя.

Но главное расхождение для меня заключалось в самом способе самопознания, который развивал и использовал Саныч. Он считал, что основным способом самопознания является очищение, очищение от всего инородного, от всего того, что по твоим ощущениям не является тобой. С одной стороны подход вроде бы верный, убери все, что не есть ты и кроме тебя ничего не останется. Но с другой стороны, понятие инородного в себе, создает множество непонятностей. Что это за инородности? Какова их действительная природа? Как и откуда они появились? Почему они появились именно во мне? Для чего? И самое главное, как определить, что в действительности является инородным, а что нет? Кто является определителем всего этого во мне? И кто является очистителем этого во мне? Куда все это вычищенное из меня уходит? На эти вопросы Саныч не мог дать ответа.

По факту, все это очищение, заключалось в постоянном перестраивании личности, в смене одних личностных черт на другие. Внимание направлялось на обнаружение ненравящихся самому себе, личностных черт и освобождение от них при помощи кресения. Кресение – это способ душевного очищения, напоминающий собой психоанализ. Саныч, сам по началу, называл кресение русским психоанализом.

В общем, самопознание это, заключалось в постоянной жесткой борьбе против «неприятных» личностных проявлений, которые воспринимались как инородные, и развитии и укреплении «приятных» душевных качеств, которые якобы действительно являются мной.

С личностью, мягко не обходятся, от нее надо безжалостно освобождаться – часто говорил Саныч – нужно жить жизнью души прямо сейчас. На деле, такая жизнь, проявлялась в постоянных, порой многочасовых, изнуряющих разборках с собой и с окружающими меня людьми. На вопросы – что значит жить жизнью души? Что конкретно для этого нужно делать? Кто этот я, который может жить жизнью души, а может жить какой-то другой жизнью, жизнь не души? Саныч так же ответить не мог. Все это было мне не понятно, а с определенного времени даже неприятно.

В какой-то момент, такой способ самопознания, показался мне очередным заблуждением, и в конце 2003 года наши пути окончательно разошлись. Саныч продолжил создание Академии Самопознания и Троерусского сообщества, а я продолжил свое самопознание в соответствии с тем, как это ощущалось мною, как вела меня тяга Духа. Так же я продолжил создание Ассоциации Любки.

Тогда же, в 2003 году, Саныч объявил, что я пошел не по тому пути, и от Ассоциации Любки отделились несколько региональных отделений, которые вошли в состав Троерусского сообщества созданного Санычем.

В результате таких перестроек, созданная мной Ассоциация Любков практически полностью развалилась, а мое самопознание продолжилось дальше.

Сначала я здорово расстроился, оттого что все так получилось, но потом, взглянув на произошедшее с иной перспективы, я ощутил огромное облегчение. По сути, произошло освобождение от большого количества забот и проблем, связанных с работой Ассоциации, работой в Училище Русской Народной Культуры и в Академии Самопознания, а так же, освобождение от старого образа себя и прежнего способа самопознания. Все это я расценил как благоприятные условия, сложившиеся на пути моего самопознания. Я ощутил внутреннее успокоение и одновременно с ним мощный внутренний поток, который с еще большей силой понес меня, как пустую лодку, на встречу с самим собой.